Мой сын на фронте был связистом в 506 мсп.

Я тихонечко радовалась, потому что думала, что это как девочки-телефонистки где-то при штабе — как в кино. Я была уверена, что он в тылу в безопасном месте. А он сам и не особо-то разговорчивый, с меня эту пелену не снимал. 14 сентября он погиб. С этого дня моя жизнь разделилась на до и после. Монотонные часы ожидания, пока его эвакуируют, и я смогу достойно его похоронить. Когда позвонили и сказали, что его уже привезли — сразу предупредили, что открывать гроб нельзя. Но как они мне, матери, убитой горем, могут что-то запретить? Конечно, я открыла попрощаться с моим единственным мальчиком. Но там была только рука и армейский жетон. Это был ШОК! ШОК — что его там нет, и ШОК — что рука не его. Эту широкую обгоревшую руку я никак не перепутаю с изящными музыкальными пальцами моего сына. И я отказалась его хоронить. Ведь это чей-то сын и, может чей-то муж. Его тоже ждут и ищут. Как произошла такая путаница — мне не объяснили. Сказали только, что ДНК совпало и показали бумаги. А про руку сказали, что ее раздуло после смерти. Но кости не раздувает. Я пока еще не понимаю как отказаться от чужого сына, ведь мне его очень настойчиво навязывают. У них по документам все бьет. И еще не понимаю как искать своего. Но я живу с надеждой, что мой сын жив и в сентябре что-то перепутали. Прошу вас, верьте и молитесь за своих близких. И помолитесь за моего мальчика, чтобы он как можно скорее вернулся домой живым.